| |
... Возьмем сельский домик, стоящий
в горной долине в 18 милях от какого-либо города, долина сама не слишком
обширна и занимает в длину примерно две, а в ширину -- в среднем три
четверти мили; преимущество местоположения такого дома состоит в том,
что ежели собрать всех жителей округи, то образуют они числом своим
среднюю семью, вполне достойную внимания. Теперь пускай же горы будут
настоящими горами -- от 3 до 4 000 футов высоты, а домик будет настоящим
домиком, а не "особняком с пристройкою, вмещающей до двух карет" (как
пишет один остроумный автор), и пусть тот домик окажется (ибо я должен
держаться реального направления) с белыми стенами, обсаженными густым
кустарником так, чтобы вся их наружность осенялась цветом, и под окнами
б с весны до осени распускались, словно по старшинству, бутоны -- от
майских роз до позднего жасмина. Возьмем, однако же, не весну и не
осень, а зиму, и притом самую суровую. Сие есть наиважнейший пункт
в науке о счастье. И с удивлением взираю я на то, как люди слепы --
они ликуют, провожая зиму, а коли приходит время встречать ее -- надеются
на снисходительность природы. Я же, напротив, любой год возношу небесам
мольбы о даровании снегов, града, мороза иль бурь каких-нибудь, чем
более -- тем лучше. Всякому известно, что за божественное наслаждение
кроется зимою у домашнего очага: свечи, горящие уж в четыре часа,
теплый коврик у камина, толково заваренный чай, затворенные ставни,
гардины, ниспадающие на пол широкими складками, -- а дождь и ветер
яро неистовствуют вовне,
И мнятся за окном два голоса чужих
-Там небо и земля слились в единый лик;
Но крепостию стен ограждены от них,
Мы чаем лишь добра в тиши покоев сих.
"Замок праздности"
То известные каждому, рожденному в широтах высоких, частицы, слагающиеся в мозаику зимнего вечера. Правда, услады эти, подобно мороженому, приготовляются лишь в холодной атмосфере -- это плоды, никак не могущие созреть без погоды штормовой и суровой. Меня не назвать "щепетильным" в вопросе погоды -- я приемлю и снегопад, и крепкий мороз, и стремительный ветер, который (по выражению м-ра ...) "позволяет даже почтовому ведомству полагаться на него". Сгодится мне и дождь, но лишь самый жестокий -- другого не потерплю, ибо иначе буду чувствовать обман: почему призван я платить столь высокую цену за зиму, тратясь на уголь, свечи, терпя всевозможные лишения, коими не обойден и джентльмен, ежели не получаю взамен лучшего товара? О нет, тех денег достало б мне купить зиму по крайней мере канадскую или русскую, дарующую всякому право делить владение собственными ушами с северным ветром. Конечно, великий эпикуреец я, ибо не могу полно наслаждаться ни одним зимним вечером, коли тот придется после Фомина дня и окажется уж тронут мерзким тленом весеннего дыхания; нет, достойный вечер отделен долгой чередой темных ночей от прибавления света и возврата к солнечным дням. И посему, с последних недель октября и до сочельника длится пора блаженства, она представляется мне хозяйкою с чайным подносом в руках -- и хоть чай осмеян теми, кто от природы наделен изрядною бесчувственностью (или же развил в себе сию способность усердными возлияниями), и невосприимчив к действию столь утонченного бодрящего средства, этот божественный напиток является любимейшим в доме каждого мыслителя; что ж до меня, то я бы присоединился к д-ру Джонсону в bellum internecinum* с Джонасом Хенвсем и прочими нечестивцами, осмелившимися презрительно отозваться о чае. Однако не стану слишком утруждать себя описаниями тех зимних вечеров и предоставлю то сделать художнику -- он без труда дорисует картину, следуя моим указаниям. Впрочем, художники не любят белых домиков, ежели, конечно, домики эти не побиты стихиями; но сия внешняя сторона моего жилища едва ли потребует усилий живописца, ибо теперь нахожусь я внутри.
|
|
а также:
Симон Форд
Беспорядок в вещах: библиотеки искусств, постмодернизм и гипермедиа
Жан Бодрийар
Фотография или письмо света
Bладимир Сорокин.
Настя.
Владислав Тарасенко. Антропология Интернет:
самоорганизация "человека кликающего"
В.Л. Иноземцев.
"Класс интеллектуалов"
в постиндустриальном обществе
Владислав Софронов-Антомони.
Индустрия наслаждения
Сергей Шилов.
ВРЕМЯ и БЫТИЕ
Кеннет Дж. Джерджен.
Закат и падение личности
Мишель Фуко.
Я минималиста.
Славой Жижек.
Япония в словенском зеркале. Размышления о медиа, политике и кино.
Михаил Рыклин, Валерий Подорога. Третья
возможность метафизики.
Алан Бадью. Апостол Павел. Обоснование
универсализма. PDF/598Kb
Ролан Барт о Ролане Барте. PDF/903Kb
аллегории чтения:
Павел Пепперштейн
Тело, текст, препарат
(наши колонии в мозгу) |
