| |
Жизнь Ницше неумолимо определялась
метафорами "восхода" и "заката", и чтобы произошло восхождение ему
с грустью и тоской приходилось снизойти. Он предчувствовал, а затем
и знал, что друзья и женщины оставляют его, знаменуя его "закат",
его трагическое одиночество. Но инстинкт судьбы подсказывал ему, что
должно за этим последовать восхождение. Что же должно взойти? По всей
видимости, его бессмертие, а значит его ученики. Он пишет г-же Мейзенбух:
Я дал людям глубочайшую книгу, но это дорого стоит... Иногда для того,
чтобы стать бессмертным, надо заплатить ценою целой жизни. На моей
дороге постоянно стоит байретский кретинизм. Старый соблазнитель Вагнер,
хотя и мертвый, продолжает похищать у меня тех людей, до которых могли
бы достигнуть мои творения.... У меня ведь самый независимый ум в
Европе и я единственный немецкий писатель -- это что-нибудь да значит.
Ницше всячески хочет защитить свою израненную душу, свою неосторожную
и рискованную открытость, обнаженный нерв своей изнывающей тоски.
Друзья занимают известное положение на философском олимпе Германии.
Ницше хочет навестить их, чтобы, быть может, попрощаться навсегда.
Для дружбы нужна своя прощальная песня. Он едет в Лейпциг к Эрвину
Родэ. Родэ был очень занят и не проявил ожидаемой радости при встрече.
Ницше несколько устало сказал ему: "Я бы хотел услышать, как ты говоришь".
Родэ усадил его среди своих молодых слушателей. Ницше ушел, не дожидаясь
завершения лекции. Позже он напишет сестре: "Я слышал в университете
лекцию Родэ; я не могу больше никого видеть". Эрвин пытался оправдать
свою холодность:
Я видел Ницше. Все его существо было проникнуто какой-то не поддающейся
описанию странностью и приводило меня в беспокойство. В нем было что-то
незнакомое мне раньше, а в том Ницше, которого я знал прежде, не хватало
многих черт. Он производил впечатление человека, вышедшего из страны,
где никто не живет.
Ницше приезжает к матери в Наумбург. Он находит ее в отчаянии. Она
изводит себя из-за неудач сына и читает его книги, чтобы понять затаенную
печаль своего сына. Это было так трогательно, что Ницше истерически
воскликнул: "Не читай их, я их пишу не для тебя". И можно заметить,
как Ницше все больше сторонится тех немногих людей, которые читают
его книги. Так в Тоскане Ланцкий приглашает Ницше в обсерваторию d'Arcetri,
на гору San Miniato, где жил чудаковатый астроном Леберехт Темпель,
знавший наизусть все произведения Ницше. После встречи Ницше сказал
своему спутнику: "Я хотел бы, чтобы этот человек не читал моих книг;
он слишком добр и чувствителен; я причиняю ему зло". В другой раз
одна хрупкая англичанка в пансионе, где остановился Ницше, и где время
от времени развлекал ее, сказала ему:
-- Я знаю, господин Ницше, что вы пишите, я хотела бы прочесть ваши
книги (она была трепетная католичка).
-- Нет, -- отвечал он ей, -- я не хочу, чтобы вы читали мои книги.
Если бы в то, что я там пишу, надо было верить, то такое бедное, страдающее
существо, как вы, не имело бы права на жизнь.
Иногда он сам провоцировал своих знакомых, но все больше в нем было
"заметно" своеобразное усилие скрывать. Когда одна молодая девушка
спросила его, "был ли он у обедни в соборе", он ответил: "Сегодня
я там не был". А когда он за столом сказал: "Через сорок лет я буду
европейской знаменитостью", то последовал незамедлительный интерес,
-- "Дайте нам ваши книги" просили они его. Ланцкому потом он сказал:
"Первые встречные не должны читать моих книг". Кажется, Ницше все
дальше уходил в себя, тогда как близкие полагали, что он, скорее,
уходил от себя. 14.12.1887 года Ницше посылает письмо в Базель Карлу
Фуксу:
Почти все, что я писал, должно быть зачеркнуто. В течение этих последних
лет сила моего внутреннего возбуждения была ужасна. Теперь, в тот
момент, когда мне предстоит идти еще выше, -- моею первою задачей
является -- снова измениться и подавить в себе свою личность настолько,
чтобы достигнуть высших форм. Разве я стар? Я не знаю этого; и я не
знаю тем более, какая молодость мне еще необходима. |
|
а также:
Арсен Меликян
Ницше и Вагнер
Арсен Меликян
Философия и супружество
Арсен Меликян
Друзья
Лариса Гармаш.
"Так говорила Заратустра".
Петер Слотердайк.
Кентаврическая литература
Сергей Шилов.
Против Атомизма.
Кто есть Бытие? или Так мыслит Пифагор.
Сергей Шилов.
Против Атомизма.
Хроника. Дефиниции Меганауки.
Владислав Тодоров. Иносказание без Иного или
о Статусе Философствования как Инициирующего Говорения.
Арсен Меликян.
Перевод как система доязыковых различий.
Вальтер Беньямин.
Задача переводчика. Предисловие к переводу "Парижских картин" Бодлера.
Жак Деррида.
Вокруг вавилонских башен.
Поль Рикёр.
Парадигма перевода.
Андрей Горных. Повествовательная
и визуальная форма: критическая историизация по Фредрику Джеймисону.
Альмира Усманова.
Общество спектакля в эпоху коммодифицированного марксизма.
Ги Дебор. Общество спектакля. (txt/232Kb)
Жиль Делез.
Имманентность: Жизнь…
Юлианна Осика.
Страсть и опыт тела: к методологии исследования.
Жиль Делез. О музыке.
Петер Слотердайк. Правила для человеческого зоопарка
Алфавит
Жиля Делеза.
PDF / 625 Kb
Тьери Жус. D как в Deleuze
Жак Деррида. Дальше мне предстоит идти одному
Петер Слотердайк.
После истории.
Мишель Фуко. Дискурс и правда: проблематизация паррезии.
|
